Под Вечным Синим Небом: Роберт Х. Либерман обсуждает свои путешествия по Монголии и Echoes Of The Empire: Beyond Genghis Khan

Роберт Х. Либерман

CentralAsia (MNG) -  Она долгое время считалась одной из величайших диких мест мира, таинственной нацией, народы которой когда-то вызывали страх и трепет на всем континенте, редко находят место в современном дискурсе. Документальный фильм Роберта Х. Либермана призван изменить это, отправив зрителей в путешествие по Монголии в прошлое и настоящее. Echoes Of The Empire: Beyond Genghis Khan - («Эхо Империи: За пределами Чингисхана») — один из серии таких фильмов, которые он снял, после «Они называют это Мьянмой: приподнимая занавес» и «Пробуждение Ангкора: портрет Камбоджи». Когда мы встретились, чтобы поговорить, я начала с того, что спросил его, почему Монголия стоит на очереди.

«Меня привлекают места, которые находятся в глуши», — говорит он. «Места недоступные. Я начал «Они называют это Мьянмой» с Аун Сан Су Чжи, и в то время вам, конечно, не разрешалось снимать там. Это было все равно, что размахивать красным флагом перед быком. И я работал в посольстве США, у меня был преподавательский фильм Фулбрайта в Американском центре, и я тайно снимал. Так что это объясняет, я думаю. А затем, с Angkor Awakens…» Он делает паузу на мгновение. «Я дитя Холокоста. Мои родители с трудом сбежали из Вены. Меня интересовал этот геноцид, и что более важно, как он повлиял на детей.

«У меня много друзей, которые выросли в Кью-Гарденс, и я снялся в фильме «Последняя остановка в Кью-Гарденс», в котором рассказывается о том, как я вырос в этом городе, в этой деревне в большом городе Нью-Йорка и Квинса, и в Кью-Гарденс. Там было много-много беженцев и беглецов. И мы все говорили на немецком как на родном языке. И поэтому мне интересно и я знаю, как это действует на этих детей, которые сейчас моего возраста. И это то, что наши сумки всегда готовы к отъезду. Вы просто никогда не знаете, когда они постучатся, кто бы они ни были. И мне было любопытно, вы знаете, в Камбодже был этот массовый геноцид, потому что он был другим.

«Другого в этом деле не было. Они не были евреями, они не были цыганами, они не были кем угодно. Так какой эффект это имело? И это то, что я исследую в фильме. Он охватывает всю историю, как и все наши фильмы, мы вплетаем в себя современность и прошлое. И я просто смотрел, знаешь, что творится у людей в головах. Это то, что меня действительно интересует. И я думаю, да, Монголия не так легкодоступна. На самом деле путешествие там просто брутальное – ты на полном приводе, настоящих дорог всего несколько – но это очень интересное и очень уникальное место. И большинство людей не собирается ехать в Монголию.

«Итак, я подумал, что это отличное место, чтобы провести вас в эту огромную страну, в которой проживает всего три миллиона человек, что является одной из достопримечательностей страны, и она постсоветская, так что это очень странно в этом смысле. что это место, где женщины более образованы, чем мужчины, и где женщинам трудно найти себе пару с сопоставимым образованием. Все в нее необычно. И меня тянет в необычные места. Бирма, Вьетнам, если хотите, Камбоджа, а теперь я хочу поехать в Ирак.

Большая часть фильма посвящена Улан-Батору. Я спрашиваю, много ли он путешествовал по стране, чтобы найти своих подданных.

«Было много путешествий», — говорит он, позволяя усилию отразиться в его голосе. «Я объехал всю страну. Я был в аймаке Баян-Өлгий, которая находится на северо-западе, прямо напротив границы с Казахстаном. И да, я спал в палатке и был снег. Это было в апреле; было холодно. И спать, и жить с семьями, которые были очень щедры на степь. Меня взяли к себе. Я тоже был в Увсе, что на самой границе с Сибирью, и жил с семьей в их доме. Все спят на полу или в юрте, которую там называют гэр. Здесь нет личной жизни, чтобы высказаться, и тебе лучше выйти в поле, чтобы покакать, понимаешь? Он смеется, вспоминая, как одна поездка по окрестностям казалась шестичасовой, когда его просто забили до смерти в полноприводном автомобиле.

«Я вернулся в город и на следующее утро не мог встать с постели. Я подумал: «Боже мой, у меня грипп или что-то в этом роде? Если я действительно заболею, что мне делать? Как мне подняться? Ну, оказывается, я просто вымотался. И к полудню я был как новенький, но ты так утомляешься, что это действительно тяжелое место для путешествий. Это не пятизвездочный отель».

Было интересно увидеть немного лесистой местности на севере. Упомяните Монголию, и большинство людей думают только о степи, но это довольно разнообразная страна.

«Да, разнообразно. Большая часть ее представляет собой высокую пустыню. Это как Денвер и тот район, знаете ли, на западе. Высоко, сухо. А на северо-восток лес, а на сибирской границе, на северо-востоке даже оленеводы есть, разводят оленей, что очень похоже на Скандинавию, где я жил долгое время. Так что это как Лапландия, по сути. Это очень разнообразный климат. Зимой до минус 50. Я живу в Итаке, штат Нью-Йорк, где все сводится к тому, я говорю о, ну, на самом деле, Фаренгейт и цельсия встречаются, знаете, я думаю, при минус 40. Неважно, о чем вы говорите. Это очень суровый климат.

«Я писатель, и, по сути, я пытаюсь дать вам взгляд писателя на это место. И одна из наших звезд — Джек Уэзерфорд, бестселлер New York Times в прямом смысле этого слова. Он написал «Чингисхан и создание современного мира». И я попытался дать представление об истории страны. Я хотел бы взять на себя полную ответственность за фильм, но правда в том, что я снимал на земле, но люди, работавшие со мной, делали снимки с дронов. И у нас есть замечательная студия PhotoSynthesis Productions, где был сделан весь постпродакшн, анимация, монтаж звука, и без них я бы никогда не справился. Я иду au flaneur, то есть как человек, который бродит и смотрит в окна, и я как бы собираю интересных людей и снимаю интервью. И тяжелая работа выполняется в студии».

Я задавалась вопросом об этой стороне этого и о том, как он находил людей. Было ли это просто поиском людей через других?

«Я преподаю физику в Корнелле. Я много лет работаю на факультете, — говорит он. «А у нас в Улан-Баторе есть корнеллианцы, и они помогли. Я обычно провожу все исследования до того, как приземляюсь, поэтому обычно я начинаю работать с самого начала, и один человек действительно приводит 100 человек. Обычно они хотят рассказать свои истории. И я снимаю очень необычно.

«Когда я снимал фильм в Мьянме, Бирме, а снимать было незаконно, я знал, что должен делать это самостоятельно. Я фотограф, и я думаю, что знаю, как кадрировать вещи. Итак, я снимал в одиночку, и то, что я делаю — или делал в том первом фильме — снимал маленькой камерой и использовал имеющееся освещение, если я могу поместить человека в комнату с двумя окнами на углу и расслабить его. И знаешь, я делаю кофе и бутерброды, если нужно. И люди откроются так, как не раскроются перед съемочной группой. Так что я получаю эти довольно интимные взгляды на то, о чем думали эти люди, и таков мой образ действий».

Меня удивило его решение снимать фильм на английском языке, а не, например, постоянно пользоваться переводчиками или субтитрами. Чувствовал ли он, что это важно для доступности?

«Это было жизненно важно для доступности, — говорит он. «Не знаю, как британцы, но американцы не любят читать субтитры. И есть сопротивление субтитрам. А также это затянуло бы процесс. На то, чтобы смонтировать этот фильм, ушло уже несколько лет, это было бы намного, намного медленнее и дольше. У нас есть монголы, говорящие на монгольском с субтитрами, но да, мы приняли сознательное решение, что у нас будут носители языка, но мы также попробуем английский. В Бирме это не большая проблема. Это была бывшая английская колония. В Камбодже много людей говорят на английском и французском языках. А то в Монголии есть значительное количество англоговорящих но не на степи. Люди, живущие в степи, знаете, они пастухи».

Мы обсуждаем советскую эпоху и попытки, предпринятые при Сталине, подавить гордую историю страны и традиционную культуру.

«Людям не разрешалось упоминать Чингисхана, — размышляет он. «А после 1991 года — в 1990 году стена пала, но в 1991 году они получили независимость — имя Чингисхан вдруг ожило. Его как бы используют как образец для подражания, как вы увидите в фильме. Мужчины считают себя воинами. Он мог быть жестоким. Он нападет на город, и если ты не сдашься, ты его получишь. Если вы сдались, то, по сути, он дал вам пропуск, и вы стали частью Империи. Обычно дворянство убивали. И, знаете, была свобода вероисповедания. Он ввел верховенство закона, знаете ли, с хорошей стороны.

«Позвольте мне вернуться к советской системе. Так что я был очень удивлен, снимая это, потому что я обнаружил, что все Советы запретили имя Чингисхана. Они убили 20 000 лам, но, с другой стороны, оставили наследие. Помимо театральных построек и тому подобного — и это действительно кажется очень близким к советскому, потому что я жил в Чехословакии при коммунистах — я обнаружил, что у них есть опера и балет мирового уровня. Я имею в виду, здесь так же хорошо, как в Нью-Йорке, так же хорошо, как в Лондоне. Монголы, как вы узнаете из фильма, очень музыкальны. Есть своего рода природный музыкальный талант. И у них есть протежная песня (монг. уртын дуу), но они также поют оперу. Ла Богема. Мадам Баттерфляй.

«Мне было весело. Я постоянно ходил на репетиции, потому что я просто люблю музыку. И пока мы говорим о музыке, у нас есть группа The Hu в фильме, и они просто потрясающие. Я имею в виду, их музыка очень запоминающаяся. Они совершают постоянные гастроли по всему миру. Я уверен, что они были в Англии, по всей территории США и т. д., а также в Австралии. Так что это было моим большим открытием».

Думает ли он, что из-за огромных размеров страны и того факта, что так много людей являются кочевниками, ей удалось сохранить свою самобытность в советское время?

«Коллективизация действительно имела место, и она была для них довольно губительна, — отмечает он. — Монголия, вероятно, сохранила свою идентичность среди пастухов. Городская среда очень разная. И вопрос в том, сколько на самом деле осталось культуры? И это одна из проблем. Собственно, фильм заканчивается тем, что монгол говорит об этом, о сохранении своей культуры. Так что я не знаю. Жить в степи становится все тяжелее и тяжелее. Зимой бывают большие засухи, бывают дзуды, экстремальные погодные явления, могут потерять 1000 голов скота. Так что это тяжелая жизнь. И многие пастухи переедут в город. И как вы узнаете из фильма, они имеют право передвигать своих гэр по городу, но это действительно плохая ситуация. У них нет воды. У них нет электричества. И это граничит с городскими трущобами.

«Конечно, загрязнение — это серьезная проблема. У них большие запасы угля, но это бурый уголь, который сильно загрязняет окружающую среду. Я думаю, что Улан-Батор — самый страшный город на планете зимой. Летом там чудесно: голубое небо, знаете ли, сухое, теплое и чудесное. Но зимы ужасны из-за холода. И им необходимо сделать этот переход от угля. Страна, кстати, богата ресурсами. Там есть медь, есть редкоземельные минералы и уголь. Я думаю, что он страдает от ресурсного проклятия».

Я упоминаю, что в Шотландии, где я нахожусь, большая часть электроэнергии производится за счет энергии ветра. Мне пришло в голову, что ветер может быть огромным ресурсом и в степи.

«Да, ветер и солнце. Это очевидно. Да, это дорого делать, но они начали. Вы могли бы разместить огромные, огромные солнечные фермы в степи, где есть солнце. Это земля голубого неба, как они ее называют. Так что да, это естественно.

«Теперь я буду говорить как ученый», — говорит он извиняющимся тоном. «Проблема, конечно, в том, когда солнце садится или стихает ветер. Но, вы знаете, здесь, в Соединенных Штатах, мы действительно изучаем технологии для хранения электроэнергии. Батареи — неуклюжее решение, поэтому сейчас мы рассматриваем такие вещи, как две гидроэлектростанции на двух озерах или водохранилищах». Он использует свои руки, чтобы показать, как один будет расположен выше другого. «Вода проходит через турбины и заставляет их вырабатывать электричество. И вы используете электричество во время пика солнечной активности, чтобы перекачивать воду обратно в верхний слой. По сути, вы преобразуете кинетическую энергию в потенциальную. Так что это одна из проблем, стоящих перед миром по мере того, как мы становимся «зелеными», когда мы избавляемся от российской нефти и газа в Европе. Для меня это очень интересная область — возобновляемые источники энергии. Но погодите, глобальное потепление — это всего лишь фикция, верно?» Он устало смеется.

Наше время подходит к концу, поэтому я спрашиваю его, какое сообщение он хотел бы передать людям о фильме.

«Я хочу, чтобы люди позволили мне взять их с собой в это путешествие», — говорит он. «Это не рассказ о путешествиях. Но я хочу, чтобы вы пошли со мной и посмотрели моими глазами, глазами романиста. На что похоже это место, на что похожа эта огромная страна, и я хочу, чтобы вы наслаждались этим. Так что в основном это будет развлечение. На самом деле, все мои романы легко читаются. Они берут вас на прогулку, и я надеюсь, что это произойдет с этим фильмом».

Echoes Of The Empire: Beyond Genghis Khan выходит в кинотеатрах США 3 июня и будет доступен на цифровых платформах 14 июня.

автор: Дженни Кермоуд

перевод с английского: Татар С.Майдар

источник: Eye For Film